Время шло, и Сет научился подстраиваться. Он уже не брезговал людской пищей, как раньше, а спокойно брался за плиту и готовил себе сносную яичницу с беконом. С каким-то трепетным чувством заваривал так сильно полюбившийся ему кофе. Горький и крепкий, без сахара и сливок. Покупал в магазинах сладости, торты и апельсины.. не потому, что так его магические силы сохранялись гораздо дольше, а потому что ему действительно нравилось. Нравилось горечь дорого кофе, кислый привкус спелых апельсинов и мягкий, тягучий и невыносимо сладкий вкус пастилы и зефира. 
Он привык к чужой одежде и все реже сравнивал Джеймса с собой. В какой-то момент вся его злость, ярость и раздражение потеряли всякий смысл. Он заново полюбил Джейме – черную немецкую овчарку с такими красивыми и добрыми глазами, и уже с искренними, своими, чувствами подолгу ребячился с ней в саду, играя в шарик и валяясь на влажной, давно не стриженой траве.
Сет прекрасно понимал, что меняется, но ничего не мог с этим поделать. Его до сих пор пугал этот странный, дикий мир и собственная слабость. Он злился, крушил вещи, кричал и едва не плакал от бессилия. Его внутренний мир крушился на глазах, его каменные стены, возводимые с таким трудом, карточным домиком падали на окровавленные осколки его израненной души. Его чувства обострились, сделались более яркими и восприимчивыми к окружающему миру.. в какой-то момент его ледяная броня стала спадать с него мягкими снежинками, в какой-то момент стало понятно.. что почти все, чем он занимался раньше, глупо и бессмысленно. И только потому, что такое желанное спокойствие он обрел только здесь, в смертном мире, куда его насильно сослали и заключили в хрупкую, слабую оболочку. Чтобы достичь умиротворения сейчас ему было достаточно лишь хорошей музыки и длинной, жесткой шерсти Джейме под рукой. И от этого.. он был почти счастлив.
И от понимания всего этого хотелось рыдать. Навзрыд. 
Потому что очень сложно принимать и осознавать свои ошибки. Очень сложно однажды понять, что такие хрупкие и презренные существа, как люди, могут быть мудрее тебя в сотни, а то и в тысячи раз.
Сет рассеянно сморгнул, наконец-то покидая свои тяжелые и бессмысленные мысли. Джейме уже несколько минут прыгал возле него, пытаясь всеми доступными ему способами привлечь внимание хозяина. Пустынник мягко улыбнулся и легонько потрепал неугомонного пса по загривку, сильнее сживая в руке поводок.
Смеркалось. Центральный нью-йоркский парк медленно, но верно погружался в таинственный полумрак, становясь временными пристанищем для бесконечного множества счастливых парочек, от которых у божества едва не сводило зубы. Сет по-прежнему не любил смертных. Сет по-прежнему оставался Сетом, и изменить это было непосильно даже ему самому.
Они остановились рядом с небольшим прудом. Пес лаял, брыкался и всячески тянул его к темно-синей, кажущейся почти черной, воде. Пустынник не нашел весомых доводов, для того, чтобы отказать своему любимцу в такой мелочи.. поэтому смело свернул с каменной дорожки на траву,  даже не подозревая, что именно уготовила ему хозяйка-судьба.
Вдоволь наигравшись с собакой, уже не чувствуя собственных ног, Сет нехотя освободил пса от поводка, давая ему несколько минут законной свободы, и направился к близлежащим лавочкам. Отдохнуть.
Отдохнул.
Почти на самом краю неприметной лавки, затерявшейся в тени кустов и деревьев сидела именно та женщина, которую Сет меньше всего желал увидеть. Красивая, статная, до боли знакомая и столь им ненавидимая. Даже будучи заключенной в смертную оболочку, его младшая сестра не растеряла и толи того достоинства и гонора, в которые он однажды влюбился, как самый последний идиот.
Помешкав пару минут, пытаясь хоть как-то обдумать сложившуюся ситуацию, пустынник.. медленно опустился на лавочку, задумчиво крутя в руках поводок.  Им не о чем было говорить. Все уже давно было высказано, все уже давно было решено.. да и портить такой прекрасный вечер совершенно не хотелось. Хотелось взять в охапку Джейме и уйти отсюда подальше, закрыться в своей квартире и не выходить несколько суток, в колоссальных объёмах поглощая тошнотворно горький кофе. 
Но Сет не сделал ни единой вещи, о которой только что  подумал.. за эти несколько дней он изменился, и этого уже не отнять.
Пустынник мягко улыбнулся побежавшему к нему псу и нежно погладил его носастую морду, разворачиваясь Нефтиде.
– Это странный мир, ты не находишь?

– Особенный? – Сет удивленно вскидывает бровь, не сумев удержать скептического смешка. – О, я в этом сильно сомневаюсь.
Признать мир людей особенным приравнивается к тому, что признать их, богов, к ничтожествам. Люди – странные, незавершенные существа, постоянно от чего-то зависимые.. от семьи, любви, денег, развлечений. Их тела хрупки, а разум слишком ограничен. Они находятся в постоянных поисках, постоянной гонке за выживание, в постоянном ритме жизни.. и если останавливаются, то чаще всего замыкаются в себе, отрешаются от окружающего мира и медленно деградируют, умирают. Их действия бессмысленны и противоречивы, их мысли глупы и безумны.. но что-то есть в них.. нет, не особенное. Есть в них что-то живое, достойное внимания и уважения. Они борются за свою жизнь, за семью и свою любовь. Они дорожат временем, потому что прекрасно понимают, что их срок сильно ограничен. Богам никогда не понять, каково это.. считать секунды, минуты, дни. Богам не свойственно следить за временем, они ему не подвластны. И это делает их ущербными, однобокими.. несовершенными, неполноценными. Им некуда спешить, им не за чем гнаться. Они умеют ждать, они терпеливы. Долгие годы, десятки, сотни, а то и тысячи лет кажутся им мимолетным мгновением, ничего не значащей ерундой и из-за этого они.. вымирают. Боги застыли на одном месте, не в силах сделать и шага ни вперед, ни назад.  А люди движутся.. и с каждым днем все быстрее и быстрее. Строятся новые города, изобретаются новые технологии, открываются новые знания.. Смертным не нужны больше боги, не нужна больше их сила, чтобы познать мир. Они уже сделали все, что только могли, без их помощи. Они доказали свою значимость, доказали, что достойны жизнь и мирно сосуществовать рядом с ними. Но это.. не особенность. Это просто.. сухие факты, которые иногда так сложно принять и понять своей божественной, высокомерной головой.
Сет устало протер глаза, вдыхая. Джейме опять убежал куда-то, оставив их двоих наедине. Сердце в груди бешено колотилось о грудную клетку, все никак не желая успокаиваться. Его стальная выдержка впервые за многие годы дала трещину, и эта трещина с каждым мгновением, проведенным рядом Нефтидой, становилась все больше и больше, грозясь в какой-то момент расколоть его мощные, титановые стены надвое. Лед треснул.. но хорошо ли это? Нужно ли это кому-то? Стоит ли воротить прошлое, когда все только начало налаживаться?
Пустынник не знал. Не знал ни единого ответа на мелькавшие в голове вопросы, полные горечи и разбитых надежд.
В прошлый раз их тяжелый разговор закончился так и не успев начаться. Он просто ушел, не дав ей и шанса на оправдание. Слишком сильны были боль от неожиданного предательства, гнев и ярость. Почему именно с ним? Почему с Осирисом? Существом, отобравшим у него все: семью, трон, положение, жену и.. сына. Рождение Анубиса было последней каплей, переполнившей чашу его терпение. За столько лет совместного проживания, любви и томной нежности с Нефтидой.. за столько ночей, проведенных с нею, он так и не смог добиться единственного, чего желал сильней всего на свете. Он не смог дождаться наследника от любимой женщины, он не смог.. продолжить свой род, передать свои знания и наследие.
Осирис всегда опережал его на полторы головы, даже здесь. Сет не знал и не хотел знать сколько ночей она провела с ним, не знал и не хотел знать каких-либо подробностей об ее жестоком предательстве.. Но его отчаянное желание не знать чего-либо не отменило того факта, что она родила сына его старшему брату, а он сам.. как и всегда остался в тени, униженный и оскорбленный. В тот момент всадить нож Осирису ровно под ребра был единственным и самым верным решением. Жалеет ли он о своем страшном поступке? Нет, конечно.
Если бы ему предоставили шанс переделать все иначе, он бы поступил также. Может быть, только ухудшил и без того ужасное положение брата. Сделал бы его смерть как можно более болезненной и отвратительной. Он бы сделал из этого чудное представление, о котором бы еще долго разглагольствовали продажные зеваки и гнилые шлюхи.
О да.. он бы собственноручно, голыми пальцами выдрал сердце из его груди и заставил бы его сожрать его на обед. Чтобы Осирис наконец-то прочувствовал, каково было ему, Сету, когда в один прекрасный момент самый лучший, самый светлый осколок его души умер, хороня за собой все светлое, что когда-то в нем было.
Сет обреченно обхватил голову руками, пытаясь прекратить этот удушающий поток мрачных мыслей. Он совершенно не хотел об этом думать. Он хотел забыть.. как забывал тысячелетиями. Но его смертная оболочка и чужие чувства активно этому противодействовали, превращая его в какое-то жалкое, до боли сентиментальное животное.
А ведь в прошлый раз.. он также не желал разговаривать об этом. Даже слушать не хотел, видеть.. просто ушел, сбежал от проблем. Как и всегда, как и сейчас хотел сделать. Слишком много горечи между ними, слишком много боли и недопонимания. Слишком много.. отчуждения. Слишком много «слишком».
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – роковые слова сорвались с губ прежде, чем Сет мог подумать об их смысле. Хорошо только, что голос остался ровным и безэмоциональным, таким же, как и всегда. Отрешенным и холодным, мертвым.
Не трудно ступить на пепелище от сожжённых мостов, трудно не напороться на дымящиеся угли.

Сет внимательно вслушивался в резкие, холодные слова, путаясь. Он впервые за долгое время не понимал свою бывшую жену, не понимал смысла ее красивых, но в тоже время и гневных речей. В один момент ему казалось, что она говорит про него, обвиняет его в чем-то, а другой.. в другой момент все рушилось и он окончательно запутывался в веренице своих эмоции и ее слов.
Он обижал ее? Был груб?
Что он делал не так? И когда?
Бесчисленное количество вопросов крутилось в голове, подобно осиному рою. Он всегда любил Нефтиду, даже поклонялся ей в каком-то очень извращенном смысле. Никакая женщина до нее и после не смогла принести в его душу такую атмосферу спокойствия и уюта. Он не идеал, не самый лучший пример верного супруга.. если сказать не худший. Но он старался угодить своей маленькой сестренке, своей любимой жене. Не ограничивал ее в чем-либо, давал больше свободы, свободного времени.. больше всего. Но, как оказалось, все его потуги были напрасны и ничтожны.
Сейчас, примерев на себе новую роль, он начинал понимать, что в этой печальной драме, сложившейся между ними, в большей степени виноват и он сам. Если бы.. если бы он смог показать когда-то, как сильно он ее любит, как сильно нуждается в ней, как дорожит, как дышит ней. Может быть, все сложилось совершенно иначе. Но. Но он – Сет, бог Хаоса и Войны. Бог пустынь и темноты, бог безумия, отчаяния. Бог Смерти. Ему не свойственна такая солнечная и искренняя улыбка, как у Ра. Не свойственна открытость, общительность и дружелюбие Осириса. Он холоден и сдержан, будто закован в толстый лед. Его губы всегда сложены в тонкую, идеально прямую линию, скрывающую за собой всю радость и солнце его гнилой души. Его взгляд высокомерен и жесток. Однако, только завидев ее хрупкую, изящную фигурку на горизонте, в темных бездонных глазах мгновенно вспыхивают яркие искорки, с легкостью поглощающие весь его негатив.
Он старался, он учился, он пытался.. и полюбил. Этот брак был насильно навязан ему отцом и важными вельможами. Нефтида была слишком значимой фигурой, слишком важной и хрупкой одновременно, чтобы можно было так просто отдать ее в чужое логово с волками. Но, как оказалось, в их семье волки опаснее любых других вместе взятых.
Сет почувствовал легкое прикосновение к собственной кисти, которое с каждым мгновением все крепчало и крепчало, пока не превратилось в судорожную, почти жесткую хватку. Бог медленно опустил глаза вниз, равнодушно рассматривая совершенно чужие, незнакомые пальцы, обхватившие его собственные. Шею опалило ее горячее дыхание, и божество не смогло скрыть томной дрожи, пробежавшейся по его человеческому телу. Знакомый жест от незнакомого тела, в котором заключена душа, пожалуй, самого дорого существа во всех мирах.
Пустынник слегка склонил голову в сторону женщины, отчего та неловко уткнулась носом в его скулу. Сердце в груди бешено колотилось, скрывая тянущую, тупую боль старых ран, которые уже успели затянуться, но не успели зажить до конца.
– Столько слов, – потрясенно выдохнул он, делая глубокий вдох. – Столько эмоций и смысла. Я никогда не был лучшим кандидатом на роль твоего мужа, но так получилось и мне казалось.. что в какой-то момент у нас все наладилось. Я научился видеть в тебе большее, чем ты показывала мне. Но, как оказалось, это не так. Ты постоянно что-то прятала от меня, что-то недоговаривала, постоянно молчала и улыбалась, а я принимал все это за хороший знак. Я не умел и никогда не научусь любить, никогда не научусь понимать тебе с полвздоха, полувзгляда.  Я пытался угодить тебе, пытался быть нежным, ненавязчивым, пытался показать, насколько сильно и безумно одержим тобой. Но все это вылилось не понятно во что, все мои ничтожные старания превратились в жесткую, глухую клетку.. в которую я сам себя загнал.  Я ведь любил тебя.. Нефтида. Я любил тебя больше всех на этом чертовом свете и до сих пор не понимаю, почему? Что я делал не так? Чем так обидел тебя, что ты решила поискать утешения в объятиях старшего брата? Чем не угодил тебе?
Сет устало прикрыл глаза, чувствуя, как ног касается тяжелое, мускулистое тело собаки. Было тяжело решиться на такой странный, отчаянный шаг. И решившись однажды, отступать уже было нельзя.
– Я чувствую, как это человеческое тело меняет меня. Только не понимаю, к лучшему или к худшему?

Сет внимательно вслушивался в тихую речь супруги, с жадностью ловя каждое ее слово. Ее присутствие рядом с ним, тепло нежных рук на лице и глаза, такие красивые и глубокие. Ее глаза, ее собственные, настоящие.. Он ведь до сих пор любил ее, до сих пор нуждался в ней, как нуждался в спасительном воздухе его человеческий сосуд. В какой-то момент все прошлые обиды незримо отошли на задний план, вмиг растеряв всю свою значимость. В какой-то момент их прошлое просто перестало существовать. И казалось так просто и естественно положить свои руки на другие, более изящные и хрупкие. Казалось таким правильным вновь ощутить привкус чужих, но таких родных губ. Еще не поцелуй, лишь нежное и робкое касание, так ему не свойственное. Не нужно больше слов и громких речей. Не нужно больше мыслей, мрачных и туманных. Нужно только биение чужого сердца рядом с твоим, нужно лишь тепло ее рук на собственном лице, ее улыбка и легкие, почти незаметные морщинки вокруг глаз. Их история уже давно закончилась. Счастливый конец никогда не наступит, и ждать его бесполезно. Но можно.. можно просто воспользоваться случаем и выторговать у судьбы еще несколько мгновений счастья, даже если потом душа разломиться на сотни острых, кровавых осколков.
– Ты бы могла рассказать мне об этом раньше, – тихо произнес пустынник, зарываясь лицом в ее мягкие волосы. – Ты бы могла рассказать мне обо всем.
Сет порывисто ухватился за тонкую девичью ладонь, переплетая свои пальцы с чужими. Его привычный и один из самых любимых жестов в данной ситуации показался каким-то слишком вычурным, наигранным и совершенно неуместным. Но после долгих секунд легкого колебания пустынник так и не убрал руки, любуясь этим странным сплетением их тел.
– Я не знал, что обидел тебя чем-то. Я до сих пор не знаю, в чем была моя роковая ошибка. Все мы боги и на всех нас наложены большие обязательства. Ра был слишком важной фигурой на игровой доске мира, чтобы оставить его без должного защитника. И будь прокляты все небеса и все боги, я никогда не желал этой роли. Это проклятой роли, которая изо дня в день будет нагло красть мое время и, в конце концов, отберет у меня тебя. Мы все – царские дети, мы все были рождены править и не под каким предлогом не должны были уклоняться от своих обязательств, какими бы они не были. Я не мог проводить с тобой того времени, какого бы на самом деле хотелось. Я не мог засыпать с тобой рядом каждую ночь, будить легким поцелуем утром и наслаждаться буйством ярких красок жизни днем. Но я надеялся.. я надеялся, что ты поймешь меня когда-нибудь, поймешь и примешь мою прогнившую насквозь душу, полюбишь меня такого, какой я есть на самом деле, несмотря ни на что.
Сет остановился на мгновение, делая тяжелый вздох, и продолжил уже более холодно и равнодушно:
– Но ты предпочла искать все решения проблем у других, предпочла предать меня из-за собственных, корыстных желаний… и даже не посоветоваться со мной!
Голос и самоконтроль под конец все-таки подвели бога Хаоса, и он сорвался на крик. Порывисто вскочив с лавки, Сет нерешительно попятился назад, постоянно спотыкаясь о маячившего под ногами Джейме. Душа рвалась на части, снова.
– Я ведь любил тебя, – вновь произнес он, смотря куда-то в пустоту. – Я ведь до сих пор.. люблю тебя и не могу забыть, насколько был когда-то жалок и слаб.

Рука рассекла воздух, резко и уверено, и с неприятным хлопком опустилась на бледную девичью щеку. Сет дернулся, судорожно одернув руку от чужого, перекошенного в гримасе легкой боли, лица. Воздуха катастрофически не хватало.  Вдох-выдох, вдох-выдох.. Сердце билось судорожно, бешено, невыносимо. Невыносимо было наблюдать за ее глазами, в который в причудливом рисунке смешались боль, испуг и удивление, и сохранять равнодушный, как всегда, холодный вид. Ее слова жгли сквозь кожу, сквозь кости, сквозь ткани.. сквозь все, выжигая и уничтожая. Уничтожая его душу, его естество. Поводок выпал из расслабленной руки, собака непонимающе уставилась на хозяина, вопросительно гавкнув, но Сет не шелохнулся, стоя ровно и неподвижно.
– Ты не знаешь, что творишь, – как-то бессильно прошептал мужчина, смаргивая непонятные чувства, которые почему-то отдались острой болью в глазах. – Ты не знаешь, что говоришь, - также тихо произнес он.
Хотелось кричать, хотелось крушить.. хотелось выплеснуть всю свою силу, все свои чувства и весь гнев на ни в чем не повинных посетителей парка, хотелось выжечь Нью-Йорк дотла, превратить его в пустыню.. мертвую, пустынную и безжизненную. Хотелось превратить этот ненавистный город в зеркальное отражение своей души. Но Сет стоял молча, неподвижно, и только холеные кисти то сжимались в судорожные, нервные кулаки, то разжимались.
– Столько эмоций, столько фальши.. столько лжи, – шаг вперед и злая ухмылка на болезненно-бледном лице. – Как просто обвинять меня в чем-то, как просто выливать на мою голову ведра грязи.. и прикрывать свои слабости такой благородной.. миссией, сестрица. – Ухмылка превращается в безумный оскал, а расстояние сокращается до минимума. –  Как ты смеешь упрекать меня в измене? Как смеешь ты, упрекать меня в чем-то подобном? Ты, Нефтида, ты.. которая пошла наперекор всем клятвам, которые мы однажды принесли друг другу. Ты, которая предала меня, ради мимолетной блажи и обаятельной улыбки Осириса. Ты, которая едва не утопила собственное дитя.. только для того, чтобы скрыть свой гнусный обман и измену. Как смеешь ты говорить что-то о любви, когда сама еще не разобралась в глубине этого ядовитого и смертельного чувства?
Вдох-выдох, нужно сохранять хотя бы видимость спокойствия. Вдох-выдох..
– Как я мог полюбить настолько гнилое и второсортное существо, как мог желать кинуть под твои ядовитые ноги весь мир, как мог пригреть на груди змею? – Рука вскинулась, но резко остановилась неподалеку от перекошенного женского лица, так его и не коснувшись. – Молчи, ибо я не знаю, что с тобой сделаю. Молчи или участь Осириса покажется тебе раем. Неужели наша семья.. настолько ничтожна, настолько темна и гнила, что.. как бы не развивались события, мы должны своими же руками обязательно похоронить собственное счастье и все хорошее и светлое, что только осталось в наших искалеченных душах. Неужели я пролил кровь родного брата из-за.. – дыхание сбивается, вдох-выдох, – своей слепоты по отношению к тебе. Неужели я ошибся.. неужели столько лет зря терпел это оскорбительное унижение, наблюдая, как этот щенок живет и набирается сил. Как твой бастард позорит меня только самим фактом своего существования! – голос срывается на крик, Сет отступает на несколько шагов назад.
– Неужели я зря предал свои принципы, свой гнев и ярость.. неужели зря оставил ему жизнь, только потому что это твоя плоть и кровь? Неужели я зря люблю тебя, Нефтида? Неужели все было зря? Отвечай!